Карсон Маккалерс - Сердце — одинокий охотник
Обращаться Уиверс-лейн, угол 15-й улицы».
Он машинально вернулся назад, к дверям ресторана, где провел последние две недели. Не считая фруктовой лавки, это было единственное место поблизости, которое не было сегодня закрыто. Джейк внезапно решил зайти и повидать Бифа Бреннона.
После яркого уличного света в кафе было совсем темно. Помещение выглядело куда более скромным и обшарпанным, чем ему помнилось. Бреннон стоял, как всегда, за кассой, скрестив руки на груди. Его смазливая пухлая жена у другого края стойки подпиливала ногти. Джейк заметил, что они переглянулись, когда он вошел.
— День добрый, — поздоровался Бреннон.
Джейк почуял что-то неладное. Наверное, этот тип помнит, что он тут вытворял, когда был пьян, и смеется над ним. Джейк сразу словно одеревенел и насупился.
— Пачку «Тарджет», пожалуйста.
Но когда Бреннон сунул руку под стойку за табаком, Джейк увидел, что он и не думает смеяться. Днем лицо у хозяина не было таким суровым, как ночью. Оно было бледное, словно Бреннон не выспался, а глаза напоминали глаза усталого ястреба.
— Чего молчите? — проворчал Джейк. — Сколько я вам должен?
Бреннон, выдвинув ящик, положил на стол школьную тетрадь. Он медленно стал ее листать, а Джейк следил за ним. Тетрадь была больше похожа на записную книжку, чем на приходо-расходную книгу. В ней тянулись длинные столбцы цифр, сложение, деление и вычитание перемежались маленькими рисунками. Бреннон остановился на какой-то странице, и Джейк увидел в углу свою фамилию. Цифр на этой странице не было, только мелкие галочки и крестики. Поперек были нарисованы маленькие, пухлые, вразброс сидящие кошечки с длинными закорючками вместо хвостов. Джейк вгляделся и увидел, что лица у кошечек женские. И все они напоминают лицо миссис Бреннон.
— Галки — это пиво, — пояснил Бреннон. — Крестики — обеды, а тире — виски. Поглядим… — Бреннон потер кончик носа и прикрыл глаза веками. Потом он захлопнул тетрадь. — Примерно долларов двадцать.
— Ну, я их не скоро отдам, — сказал Джейк. — Но может, когда-нибудь вы их и получите.
— Торопиться некуда…
Джейк прислонился к стойке.
— Скажите, а что у вас тут за город?
— Обыкновенный город, — сказал Бреннон. — Примерно такой же, как всякий город нашего масштаба.
— А сколько здесь жителей?
— Тысяч тридцать.
Джейк распечатал пачку табака и скрутил себе сигарету. Руки у него дрожали.
— В основном хлопчатобумажные фабрики?
— Правильно. Четыре большие фабрики — это главное. Трикотажная фабрика. Несколько хлопкоочисток и пилорам.
— А сколько здесь платят?
— Да в среднем, пожалуй, десять-одиннадцать долларов в неделю, но время от времени фабрики, как водится, простаивают. Почему вы спрашиваете? Хотите получить на фабрике работу?
Джейк сунул кулак себе в глаз и сонно его протер.
— Еще не знаю. Может — да, может — нет. — Он расстелил на стойке газету и ткнул пальцем в объявление, которое только что прочел. — Думаю сходить туда и разузнать, что к чему.
Бреннон прочел и задумался.
— Ага, — сказал он наконец. — Я эту петрушку видел. Не бог весть что… парочка аттракционов — карусель и качели. Негры, рабочие и дети их обожают. И все это передвигается с одного городского пустыря на другой.
— Расскажите, как мне туда попасть.
Бреннон подошел с ним к двери и показал дорогу.
— Вы утром пошли с Сингером к нему домой?
Джейк кивнул.
— Что вы о нем скажете?
Джейк прикусил губу. Лицо немого стояло у него перед глазами как живое. Словно лицо друга, которого он давно знал. Джейка не оставляла мысль об этом человеке с тех пор, как он от него вышел.
— Я даже не знал, что он немой, — помолчав, сказал он.
Он снова зашагал по пустой раскаленной улице. Но шел он теперь не как чужой, попавший в незнакомый город. Он, казалось, кого-то искал. Вскоре он очутился в одном из фабричных районов на берегу реки. Улицы тут были узкие, немощеные и уже не безлюдные. Ватаги оборванных, тощих ребятишек играли, громко перекликаясь друг с другом. Двухкомнатные неотличимые друг от друга хибары подгнили, но так и стояли некрашеные. Кухонная вонь смешивалась с вонью сточных канав и уличной пылью. Слышалось негромкое шуршание водопадов в верховье реки. Люди молча стояли в проемах дверей и сидели на приступках. Они поворачивали к Джейку желтые непроницаемые лица. Он отвечал им взглядом широко открытых карих глаз. Шел он как-то подергиваясь и то и дело отирал рот тыльной стороной волосатой руки.
В конце Уиверс-лейн на целый квартал тянулся пустырь. Когда-то тут была свалка автомобильного лома. На земле до сих пор валялись ржавые части и выдранные из мотора трубки. В углу пустыря стоял прицеп, а рядом — карусель, полуприкрытая брезентом.
Джейк медленно подошел поближе. Перед каруселью топтались две девчонки в комбинезонах. Возле них, сдвинув колени, сидел на ящике в лучах заходящего солнца негр. В одной руке он держал пакетик с растаявшими шоколадками. Джейк смотрел, как он лениво запускает пальцы в шоколадную кашу и облизывает их.
— Кто тут заведует этим делом?
Негр сунул два липких пальца в рот и провел по ним языком.
— Такой рыжий, — сказал он, слизнув шоколад. — Вот и все, начальник, что я знаю.
— А где он сейчас?
— Да вон там, за большим фургоном.
Джейк на ходу снял галстук и сунул его в карман. На западе садилось солнце. Над черной линией крыш алело небо. Владелец аттракционов стоял в одиночестве и курил. Рыжие волосы торчали пружинками у него на макушке; он поглядел на Джейка серыми водянистыми глазами.
— Вы тут хозяин?
— Угу. Паттерсон моя фамилия.
— Я насчет работы. Утром прочел ваше объявление.
— Ага. Новички мне не нужны. Мне нужен опытный механик.
— Опыт у меня большой, — сказал Джейк.
— А вы кем работали?
— Ткачом, наладчиком. Работал в гаражах и на автосборке. Самые разные вещи делал.
Паттерсон повел его к полунакрытой карусели. При свете заходящего солнца неподвижные деревянные лошадки имели странный, причудливый вид. Они замерли на скаку, пронзенные тускло позолоченными брусьями. У лошадки рядом с Джейком была трещина в деревянном облезлом крупе, а с закатившихся глаз — слепых и обезумевших — облетела краска. Джейку казалось, что эта мертвая карусель может привидеться только в пьяном сне.
— Мне нужен опытный механик, чтобы он мог пускать все это в ход и содержать машины в порядке, — сказал Паттерсон.
— Это я смогу.
— Тут надо работать за двоих, — объяснял хозяин. — Самому заправлять всеми аттракционами. Кроме ухода за механизмами, надо следить за порядком. Проверять, чтобы у всех были билеты. И чтобы это были наши билеты, а не с какой-нибудь танцульки. Все хотят покататься на лошадках — просто удивляешься, как ловчат негры, чтобы вас обставить, когда у них нет денег. За ними надо следить в оба.
Паттерсон подвел его к механизму внутри лошадиного круга и стал показывать разные его части. Он опустил рычаг, и заводная музыка тонко задребезжала. Окружавшая их деревянная кавалькада, казалось, отгораживала их от внешнего мира. Когда лошадки остановились, Джейк стал задавать вопросы и сам пустил в ход механизм.
— Парень, который у меня работал, уволился, — сказал Паттерсон, когда они снова вышли на лужайку. — А я терпеть не могу обучать новых людей.
— Когда мне приступать?
— Завтра после обеда. Мы работаем шесть раз в неделю. С четырех дня до двенадцати ночи. Вам надо прийти около трех и помочь запустить аттракционы. И после закрытия надо еще час, чтобы все убрать.
— А как насчет платы?
— Двенадцать долларов.
Джейк кивнул, и Паттерсон протянул ему мертвенно-белую вялую руку с грязными ногтями.
Когда он ушел с пустыря, было уже поздно. Ядовито-голубое небо побледнело, и на востоке появилась белая луна. Сумерки смягчали силуэты домов. Джейк не пошел прямо на Уиверс-лейн, а покружил по соседним улицам. Какие-то запахи, какие-то отдаленные голоса то и дело заставляли его резко останавливаться у пыльной обочины. Он бродил наугад, бесцельно сворачивая то вправо, то влево. Голова у него была легкая-легкая, словно сделанная из тонкого стекла. В нем происходил какой-то химический процесс. Пиво и водка, которые он в таких количествах поглощал, вызвали в его организме реакцию. Его сшибало с ног опьянение. Улицы, казавшиеся такими мертвыми, вдруг ожили. Неровная полоска травы, окаймлявшая тротуар, поднималась навстречу шагавшему по ней Джейку к самому его лицу. Он сел на траву и прислонился спиной к телефонному столбу. Потом он устроился поудобнее, скрестив по-турецки ноги, и стал разглаживать кончики усов. В голове у него возникли слова, и он мечтательно произнес их вслух:
